Прошедшие войны. I том - Канта Ибрагимов

К вечеру следующего дня она с надеждой на облегчение вспомнила базарную толкотню, и ей почему-то очень захотелось быть там – среди людей, среди гомона и пыли, среди споров и восхвалений, среди босоногих чумазых детей и важных, богатых персон, среди ослиного крика и бродячих собак под ногами. Оказывается, в этой толпе, среди чужого, равнодушного к твоему горю люда печаль и тоска куда-то уходят, у всех свои дела, свои заботы. На базаре все думают не как умереть, а как выжить, самим горевать некогда и на чужое горе времени нет. Надо дешево купить – дорого продать.

Через день Кесирт вновь ходила по базару и, к своему удивлению, отметила, что, когда она спрашивала цену даже за самый залежалый товар, ей неохотно отвечали. Она поняла, что здесь ее траурный вид не вызывает воодушевления: базару ближе мирские заботы, а не небесные.

Тогда в следующий раз Кесирт сняла траур, помыла и уложила, как и раньше, свои смоляные густые, с курчавостью волосы, повязала поверх них небольшую зеленую косынку, надела давно позабытое расписное платье… Преобразилась девушка. Хаза смотрела на дочь, плакала. Даже в дни траура держалась она стойко, пытаясь хоть как-то взбодрить разбитое сердце дитя, а тут не вытерпела, сидела, ссутулившись, на крыльце, сжимала на груди свои огромные, грубые от тяжелой жизни руки, качала головой и обливала слезами впалые, испещренные многими морщинами щеки. Это были первые следы радости и надежды – дочь стала следить за собой, значит ожила ее душа. А сердце молодо…

Недельки две походила Кесирт по базару – освоилась. Вначале стала помогать в торговле одной старенькой односельчанке, а потом развернула свое дело, стала получать доходы, появились свои деньги.

Нельзя сказать, что Кесирт была торгашкой и умела торговать или торговаться. Нельзя сказать, что она полюбила это дело и получала удовольствие. Однако она знала, что только здесь, среди этого бардака, невежества и обмана, она могла, с одной стороны, хоть как-то забыться, а с другой – заработать на жизнь. Других способов не было, и не от хорошей жизни приняла она эту базарную жизнь.

Правда, дела у нее шли хорошо. Если стояли в ряд несколько продавцов с одним и тем же товаром, то покупали больше у Кесирт. У нее появился свой круг покупателей. Это были в основном люди обеспеченные, им нравилось, когда их обслуживала молодая красивая жеро, ведь состоятельный покупатель смотрит не на цену товара, а на привлекательность продавца.

Каждодневные мирские заботы приглушили горе Кесирт, стала она за собой ухаживать, лучше одеваться. Поправилась, посвежела, розовый румянец вновь заиграл на ее смуглом лице, алые губки приоткрылись, вновь потянулись вверх, к ямочкам на щеках. А самое главное – глаза ожили, заискрились. Вначале пыталась она напустить на себя веселье, а потом действительно стало весело, азартно. Конечно, труд это был тяжелый, порой даже изнурительный и унизительный, но Кесирт все делала с душой, с охоткой. Заново ожившая, она захотела жить, искать свое счастье, строить судьбу.

Молодые и немолодые мужчины вились вокруг нее, как трутни возле цветка. Никого она не отталкивала, никого не притягивала, однако в душе искала опору в жизни. Надеялась на свое счастье.

Все время Кесирт находилась рядом со старухами из Дуц-Хоте и окрестных сел, никогда не отзывалась на приглашения других молодух и жеро пойти на водопой, вечеринку или другое веселье. Закрепилась за ней молва порядочной женщины. Дорожила она этим мнением.

Конец ознакомительного фрагмента.